Впервый месяц после того, как я привез детей из детского дома, во время
обеда Тамирлан сказал:
– Осындай дәмдi тамақты мен ешқашан жеген емеспін (Такой вкусной еды
я никогда не ел).
– Иди к маме, обними и поцелуй ее, она для вас старалась, – ответил я ему.
Когда он подошел к маме, было видно, что мальчик волнуется, ведь та, о ком были все
мысли, о ком он мечтал, переживал и думал, сидела напротив него. Пусть неродная, но
его – его МАМА… Быстро подбежал к ней, обнял, поцеловал, отошел, и слезы полились
из его глаз. «Мне что-то в глаз попало», – быстро несколько раз повторил он, дети молча
сидели за столом и улыбались. Они понимали его, радовались за него и за себя. Утром
Тамирлан раньше всех встает и помогает маме готовить завтрак, где бы ни находился и
откуда бы ни шел, он обязательно нарвет ей цветов или встанет пораньше и соберет букет
в огороде. Интересно, что с самого начала у него особенное трепетное отношение к своей
маме (моей супруге). Если я даю деньги на карманные расходы, то, покупая какие-нибудь
сладости, он обязательно оставляет маме. Как-то утром мы были с супругой в столовой, с
заспанными глазами вбежал Тамирлан и встал как вкопанный, какое-то время смотрел на
меня, развернулся, опустив голову, ушел обратно спать. Тогда я понял, почему он встает
так рано. В эти минуты он хотел быть один на один со своей мамой, наслаждаться ее
присутствием, оказывать ей внимание. Он истосковался по маме за то время, что был в
детдоме, она снилась ему, о ней были его слезы и мысли. Он хотел, чтобы в эти утренние
минуты с ним была только она – его мама.
– Когда я вырасту, мама будет жить со мной? – спрашивает Тамирлан.
– А папу куда денешь? – задаю вопрос в ответ.
Он смеется.