Одиннадцать лет назад семейная пара Кэтрин и Мэтт Уайли из американского штата Вирджиния усыновила Эйбла (Алмаза), воспитанника детского дома в Костанае. Спустя некоторое время они удочерили Сабину. Теперь Эйбл и Сабина растут в большой дружной семье. Их родители стараются, чтобы дети не забывали о своих корнях.

Сердце размером с дом

У Кэтрин свой бизнес по производству детской одежды, а Мэтт — владелец цеха по производству мебели из натурального дерева. Несмотря на занятость, Эйбл и Сабина воспитывают еще четверых детей. Они рассказывают о своих усыновленных детях и о том, как они к этому пришли.

— Быть мамой шестерых детей не так-то просто. Но я не жалею о своем решении, всегда мечтала о большой семье. Когда люди видят нашу семью, задают вопрос: почему мы решились на усыновление? Ответить сложно…

Мэтт продолжает:

— В прежние времена люди забирали осиротевших детей соседей или родственников  в свои семьи, это было обязательной традицией. Сейчас усыновление — это  желание сердца,  которое невозможно объяснить логикой. Ты хочешь этого и делаешь. Мое сердце маленькое, размером с кулак, но любовь к детям  делает его огромным, как этот дом.

— У нас не было проблем со здоровьем, когда мы с Кэтрин поженились, — продолжает Мэтт. — Поначалу думали, что заведем своего малыша, но потом пришло четкое понимание, что первым должен быть усыновлённый ребенок. Мы обратились в агентство по усыновлению, где были самой молодой парой — тогда нам было по 26 лет.  Для нас не имело значения, какой нации будет ребенок. Единственное условие: мы не хотели детей из России или Китая, потому что желающих взять детей из этих стран было и так много. Во многих странах, куда мы обращались, был очень долгий процесс усыновления, кроме Казахстана. Кэтрин изучала русский язык в университете, и это стало еще одним плюсом для выбора страны.



— Когда мы усыновили Эйбла, ему было всего девять месяцев, — вспоминает Кэтрин. — Мы не выбирали его, нам прислали фото из детского дома Костаная. Когда посмотрели на фотографию Эйбла, я сразу без всяких сомнений приняла его, как своего сына. Я распечатала снимок в большом формате и показывала его всем, даже незнакомым людям в супермаркете и с гордостью говорила: это мой сын! Они отвечали мне улыбкой и поздравляли. Когда женщина беременна, все видят ее большой живот. Но я была беременна мечтой и получила реальное подтверждение, что у меня есть сын.



— Эйбл был очень спокойным малышом, хорошо спал, не капризничал, не болел. Я так любила его, что не хотела выпускать из рук. Обычно детей укладывают отдельно в кроватке, но мысль, что он спит там, отдельно от меня, мне не нравилась. И я приобрела повязку беби-слинг, в которой удобно держать ребенка, прижав к себе. Так Эйбл был всегда рядом, возле моего сердца. Может, это было неправильно, ведь это был мой первый материнский опыт, но я хотела, чтобы он чувствовал себя в безопасности и ощущал мою любовь.



— Сейчас Алмаз вырос, но мы по-прежнему обнимаемся, как в те времена, когда он был младенцем. Он такой же ласковый и нежный, как в детстве, между нами сильная связь. Когда мы его привезли, наши с Мэттом родственники собрались в аэропорту. Даже старый дедушка приехал из больницы, чтобы увидеть нашего малыша. Ведь Алмаз — первый внук и сын. Для нас всех это было большое событие. После меня и Мэтта Эйбл больше всего привязан к бабушке и дедушке, моим родителям. Многие дети, растущие в детдомах, не такие. Это большая работа — наладить отношения, ведь душевное родство складывается из множества небольших шагов до того момента, когда ребенок открывается и показывает, как нуждается в твоей ласке и внимании.

«Подарите мне сестренку»

Эйбл учится в элитной частной школе для одаренных детей. Он один из самых лучших студентов, учителя его хвалят.

— Он перечитал все книги, которые есть дома, особенно нравится история, — рассказывает Кэтрин. — Наверное, будет профессором истории. Я горжусь им. Он вообще очень умный и способный мальчик.



— Через несколько недель после того, как мы забрали Эйбла, я узнала, что беременна Сайрусом. Вначале я переживала, что не будет достаточно времени для Сайруса или для Эйбла. Но в итоге все получилось очень хорошо. Мальчики настолько близки, что не могут находиться друг без друга и несколько часов. Если кто-то из них уезжает, второй себе места не находит, ожидая, когда брат вернется. Такая же ситуация и с девочками. Все мои дети дружны между собой, нет никакой разницы между биологическими и усыновленными детьми.



— После Эйбла мы решили усыновить второго ребенка. Мальчики дружны между собой, но мне всегда хотелось, чтобы Эйбл не чувствовал себя одиноким в компании светлокожих детей. Ему было четыре года, когда он попросил меня подарить ему коричневую, как он, сестренку. Я подумал, если малыш в таком возрасте просит, значит, это для него важно, — рассказывает Мэтт.



— Компания, которая помогла нам усыновить Эйбла, обанкротилась. Но к счастью, у нас уже были хорошие контакты среди казахов. Мы помогли детдому построить игровую площадку, сам директор оказался светлым человеком, добрые люди помогли нам найти и удочерить Сабину.




 

Выбор ребенка — это стресс

— С Сабиной было все по-другому. Если Эйбла выбрали за нас, то за Сабиной надо было ехать и выбирать самим. Перед поездкой мы долго думали. Это было сильное психологическое давление. Осознание того, что мы должны выбрать только одного ребенка среди множества других, как в магазине, было стрессом. Самый тяжелый момент наступил, когда мы приехали в детдом. Мы молились, чтобы Бог сделал выбор за нас . Сабину мы нашли в другом детдоме. Если Эйбл рос любимчиком воспитательниц, да и руководство делало все, чтобы создать теплую атмосферу в детдоме, то Сабине не так повезло.

Когда я увидела ее, она кричала и плакала так сильно, что у меня появились слезы. Я уже знала, что это моя дочка. В 19 месяцев у нее уже была нарушена психика и  мне было важно как можно быстрее ее забрать. С Сабиной мы провели шесть недель. А когда вернулись в  Америку, я забеременела своей второй дочерью. Пока мы уладили все дела с документами, прошло немало времени. Мэтт отправился за Сабиной один, так как я уже не могла выдержать перелет. Я накупила много красивой одежды, чтобы дочка поскорее избавилась от старой, которую ей приходилось носить в детдоме. Когда Мэтт нес Сабину на руках, все обращали на нее внимание, хотели потрогать, поцеловать. Она была такой милой и сладкой малышкой.





— Первые годы воспитания были очень тяжелыми. Сабина не разговаривала, была скрытной и социально закрытой. Но я всегда знала, что это мой ребенок и что она тоже Уайли. За семь лет Сабина очень изменилась. Она занимается плаванием, конным спортом, хорошо учится в школе. Активный образ жизни раскрывает ее характер, изменяет к лучшему. Она настолько моя дочь, что у нее даже волосы с золотистым отливом, как у меня, и моя улыбка. Незнакомые люди часто принимают Сабину за мою биологическую дочь, говоря, что просто, наверное, муж азиат.




 

— Когда мы поехали за Эйблом, не сидели дома, все свободное время посвящали изучению казахской культуры.

Мы хотели не просто забрать ребенка и сделать его американцем, мы впитывали знания, чтобы потом передать ему.

 

Бизнес как способ помогать людям

Бизнес Кэтрин — социально ориентированный, у нее даже есть виды на Казахстан:

— Когда Эйбл был маленьким, я использовала беби-слинг, чтобы мы всегда были вместе. Мне очень нравилась  продукция фирмы, выпускающей такие повязки, — они были продуманными и качественными. Когда владельцы решили продать бизнес, его купила я. Но мне хотелось не просто  получать прибыль, но еще и помогать. Как-то я побывала на Гаити и узнала, что местным женщинам приходится работать, чтобы прокормить детей, а мужчины сидят дома. Женщинам приходится  оставлять детей дома, и эти повязки удобны для того, чтобы работать вместе с ребенком. Я заключила договор с общественной организацией, которая помогает матерям. Если в Америке продается одна повязка, то вторая передается в дар бедной женщине с Гаити, — рассказывает Кэтрин.

— Сейчас моя компания двигается дальше, планирую производить линию детской одежды. И в этот раз я бы хотела сделать, как в Гаити. Если покупают один комплект, то второй обязательно отправлять на благотворительность в Казахстан. Мои дети связаны с этой страной и хочется сделать что-то хорошее и полезное для родины, земли, подарившей мне детей. Мне необходимо найти  фонды или людей, с которыми можно создавать честные, доверительные отношения.


 

— Когда получают американский паспорт, национальность стирается, человек исчезает в этой огромной массе. С самого начала мы с Кэтрин решили, что с нашими детьми так не будет, — говорит Мэтт. — Если Сабина и Эйбл казахи, то они должны оставаться казахами. Не надо забывать свои корни. К нам обратился казахстанский сотрудник, помогавший с усыновлением. Он спросил, готовы ли мы помочь двум студентам из Казахстана, приехавшим по обмену в Америку? Мы с Кэтрин с удовольствием пригласили их к себе. Хотелось, чтобы мои дети знали о своей стране. Вот эти молодые люди и помогли нам понять культуру, ментальность казахского народа. Они готовили казахскую пищу, учили нас языку и национальным играм. Мы сдружились, они стали частью нашей семьи. Мы были настолько заинтересованы изучать родину наших детей, что сами не заметили, как полюбили все казахское.

Теперь смело можем сказать — не только наши дети казахи, но и мы стали казахами

 

 

— Я простой парень, зарабатываю своими руками и стараюсь учить сыновей мужским вещам. Тем более, что Эйбл мой первый сын. В Казахстане у меня есть друг, координатор, который помог с усыновлением. Как-то даже вместе ездили на стрельбище. Он готов встретить нас в любое время. В этом году Эйблу исполнилось 12 лет, ему пора приобщаться к мужским делам. На следующий год планирую полететь с ним в Казахстан и показать охоту. Я был бы рад, если бы мой сын узнал и полюбил свою родную страну.

Фотографии Каната Бейсекеева

Источник: http://365info.kz/2015/11/nashi-deti-kazahi-i-my-sami-stali-kazahami/